Отправлено: 12.09.04 15:46. Заголовок: Поэтические произведения о Р.Я.В.
Во время и после Р.Я.В. было написано и создано большое кол-во песен, стихов, вальсов и т.д., но до нас (сегодняшнего поколения) дошла лишь малая часть того, что было на слуху у наших прадедов и прабабушек. В этой теме я-бы хотел попытаться восстановить ту часть утраченных произведений, которые ввиду своей непопулярности или нераспостранённости так и не смогли дожить до нас. Также не стоит забывать и те «хиты», которые завоевали в народе славу «популярности».
1. Вальс «На сопках Маньчжурии» Первоначальное название: «Мокшанский полк на сопках Маньчжурии» Посвящается бойцам 214-ого Мокшанского пехотного полка, погибшим в феврале 1905 года в кровопролитных боях с японцами под г. Мукденом.
История старинного русского вальса:
По объявлении мобилизации 1 июня 1904 г. Мокшанский полк развернулся в полевые пехотные полки - 214-й Мокшанский (54-й дивизии) и 282-й Черноярский (71-й дивизии). В 214-м Мокшанском полку числилось: 6 штаб-офицеров, 43 обер-офицера, 404 унтер-офицера, 3548 рядовых, 11 конных ординарцев и 61 музыкант. За войну с Японией 1904-1905 г.г. мокшанцы потеряли: убитыми - 7 офицеров и 216 нижних чинов, ранеными - 16 офицеров и 785 нижних чинов, пропали без вести - 1 офицер и 235 нижних чинов (полагали убитыми, но не опознанными). Одно из кровопролитных сражений состоялось под Мукденом и Ляояном. Мокшанцы одиннадцать суток не выходили из боев, удерживая свои позиции. На двенадцатый день японцы окружили полк. Силы оборонявшихся были на исходе, заканчивались боеприпасы. В этот критический момент в тылу у русских заиграл полковой оркестр, которым дирижировал капельмейстер Илья Алексеевич Шатров. Сменяли друг друга марши. Музыка придавала солдатам силы, и кольцо окружения было прорвано. За этот бой семь оркестрантов были удостоены Георгиевского креста, а сам капельмейстер - ордена Станислава 3-й ст. с мечами. К 18 сентября 1906 г. полк был переведен в Самару, где капельмейстер Мокшанского полка И.А.Шатров издал ставший всемирно известным вальс «Мокшанский полк на сопках Маньчжурии». Популярность его была необычайно высока. Только за первые три года после написания вальс переиздавался 82 раза. Граммофонные пластинки с написанной Шатровым музыкой выпускались огромными тиражами. За границей этот вальс даже назвали «национальным русским вальсом». Только в дореволюционные годы на популярную мелодию было написано несколько вариантов текста. Наибольшее распространение получили слова, написанные Степаном Петровым (псевдоним: Скиталец).
Оригинальный текст И.А.Шатрова:
Тихо вокруг, сопки покрыты мглой. Вот из-за туч блеснула луна, Могилы хранят покой. Белеют кресты: это герои спят, Прошлого тени кружатся вновь, О жертвах в боях твердят.
Унесемся мыслями в отчий дом, Собралися в обществе молодом, И в вальсе кружатся лихие корнеты, Пьянея от чар любви. Сколько не разгадано вещих снов, Сколько недосказано нежных слов, А завтра чуть свет увезут офицеров На дальневосточный фронт.
Горько плачет, плачет мать родная, Плачет молодая жена, Плачут все как один человек Свой рок и судьбу кляня.
Тихо вокруг, ветер туман унёс, На сопках Маньжурии воины спят, И русских не слышно слез. Пусть гаолян вам навевает сны, Спите герои русской земли, Отчизны родной сыны.
Унесемся думами в край родной: Собрались на праздники всей семьей; И парни, и девки ведут хоровод Под звуки тальянки шальной. Пролетели праздники чередой, Проводили рекрутов всех гурьбой; И машет платочком невеста младая, Прощаясь навек с женихом.
Вы пали за Русь, память о вас не умрет, Так спите герои Русской земли Вас русский прославит народ, Да народ.
Самый удачный вариант, который я нашёл в Интернете: http://new24.narod.ru/koz...na_sopkah_manchzhurii.mp3 (В исполнении Ивана Козловского, 1944 г. по тексту Степана Петрова (Скитальца). Размер 1.44 Мб. 03:01 (моно)).
2. Песня «Плещут холодные волны»
История песни:
Поэтической основой песни «Плещут холодные волны» послужил стихотворный отклик на известие о подвиге «Варяга» за подписью «Я. Репнинский», помещенный на страницах петербургской газеты «Русь» 17 февраля 1904 года, состоявший из десяти строф.
Где-то в середине 1950-х годов известный исследователь и популяризатор отечественной песенной истории Александр Вячеславович Шилов попытался установить авторов слов и музыки песни «Плещут холодные волны». Он выдвинул версию о том, что стихи, опубликованные газетой «Русь», принадлежат перу скромного банковского служащего и рижского поэта-любитель Якова С. Репнинского, а на музыку они были положены композитором Е. Д. Беневским и студентом Юрьевского университета Фёдором Николаевичем Богородицким.
Хор Беневского «Варяг», фрагмент которого приведен в книге Шилова «Неизвестные авторы известных песен», был издан в июле 1904 года. Там же представлена мелодия, запись которой предъявил в Управление по охране авторских прав 9 апреля 1949 года еще один претендент на авторство в музыке этой песни — Федор Николаевич Богородицкий (1883-1954).
Знакомство с записью напева одного и другого претендентов на авторство песни «Плещут холодные волны» все-таки не дает достаточных оснований для того, чтобы признать их родоначальниками закрепившейся и бытующей в народе мелодии. К такому же выводу пришел и сам Шилов.
Песня эта существовала как в двухдольном, так и в трехдольном размере. К примеру, в годы Великой Отечественной войны, когда она была особенно популярной, Краснознаменный ансамбль песни и пляски под руководством А. В. Александрова пел ее в характере марша, в его записи и обработке. В то же время в Государственном русском академическом хоре был принят трехдольный вариант «Холодных волн» (обработка А. В. Свешникова). Он-то в конечном счете и утвердился в исполнительской практике и в быту.
Оригинальный текст:
Плещут холодные волны, Бьются о берег морской. Носятся чайки над морем, Крики их полны тоской.
Мечутся белые чайки, Что-то встревожило их. Чу! Загремели раскаты Взрывов далеких, глухих.
Там, среди Желтого моря, Вьется Андреевский стяг- Бьется с неравною силой Гордый красавец «Варяг».
Сбита высокая мачта, Броня пробита на нем. Борется стойко команда С морем, врагом и огнем.
Пенится бурное море, Волны сердито шумят; С вражьих судов-великанов Выстрелы чаще гремят.
Реже с «Варяга» несется Ворогу грозный ответ… Чайки, снесите Отчизне Русских героев привет!
Миру всему передайте, Чайки, печальную весть: В битве врагу не сдалися, Пали за русскую честь.
Мы пред врагом не спустили Славный Андреевский стяг: Сами взорвали «Корейца», Нами потоплен «Варяг».
Видели белые чайки: Скрылся в волнах богатырь… Смолкли орудий раскаты, Стихла далекая ширь.
Плещут холодные волны, Бьются о берег морской… Чайки в Россию несутся, Крики их полны тоской.
Самый удачный вариант, который я нашёл в Интернете: http://www.lorp.ru/getfile.asp?id=27&n=2 (Правда некоторые куплеты отсутствуют, но общий фон исполнения и сопровождающая песню музыка, достойны того, что-бы её прослушать. Исполняет Ансамбль песни и пляски Черноморского Флота. Размер 2.83 Мб. 06:11 (стерео)).
3. Песня «Наверх, Вы товарищи...»
История песни:
27.01 (9.02) 1904 г. в первый день Русско-японской войны, крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец» безуспешно пытались осуществить прорыв из корейского порта Чемульпо, блокированного превосходящими силами японского флота. После возвращения в гавань «Кореец» был взорван, а «Варяг» затоплен. Офицеры и матросы (кроме раненных, оставленных в больнице) на иностранных судах были отправлены в Россию, где их официально объявили героями.
В том же 1904 году в №10 от 25 февраля мюнхенского журнала-еженедельника «Югенд» было опубликовано стихотворение «Памяти Варяга» немецкого поэта Рудольфа Грейнца , посвященное бою у Чемульпо:
Auf Deck, Kameraden, all’ auf Deck! Heraus zur letzten Parade! Der stolze Warjag ergibt sich nicht, Wir brauchen keine Gnade!
An den Masten die bunten Wimpel empor, Die klirrenden Anker gelichtet, In sturmischer Eil’ zum Gefechte klar Die blanken Geschutze gerichtet!
Aus dem sichern Hafen hinaus in die See, Furs Vaterland zu sterben Dort lauern die gelben Teufel auf uns Und speinen Tod und Verderben!
Es drohnt und kracht und donnert und zischt, Da trifft e suns zur Stelle; Es ward der Warjag, das treue Schiff, Zu einer brennenden Holle!
Rings zuckede Leiber und grauser Tod, Ein Aechzen, Rocheln und Stohnen - Die Flammen um unser Schiff Wie feuriger Rosse Mabnen!
Lebt wohl, Kameraden, lebt wohl, hurra! Hinab in die gurgelnde Tiefe! Wer hatte es gestern noch gedacht, Dass er heut’ schon da drunten schliefe!
Kein Zeichen, kein Kreuz wird, wo wir ruh’n Fern von der Heimat, melden - Doch das Meer das rauschet auf ewig von uns, Von Warjag und seinen Helden!
Rudolf Greinz, 1904
Уже в апреле вольный перевод этого стихотворения, сделанный дочерью профессора медицины и женой немецкого профессора Брауна из Санкт-Петербургского университета - Евгенией Студенской, был напечатан в Санкт-Петербургском «Новом журнале иностранной литературы, исскуства и науки» и стал широко известен в России. Музыкант 12-го гренадерского Астраханского полка А. С. Турищев, принимавший участие в торжественной встрече матросов «Варяга» и «Корейца», положил стихи Е. М. Студенской на музыку. Впервые песня была исполнена на торжественном приёме, устроенном императорам Николаем II в честь офицеров и матросов «Варяга» и «Корейца».
Песня эта стала действительно народной, и большевики не смоги ее отменить. В 1941 году её пели, так же как в 1914-м. Кстати, именно в 1914-м она претерпела единственное и в общем-то справедливое изменение. Консул Японии, которая в Первой мировой была уже нашим союзником, очень вежливо попросил изъять из нее 3-й куплет, который звучал так:
Из гавани тихой на бой мы идем Навстречу грозящей нам смерти За Родину, в море открытом умрём, Нас ждут желтолицые черти.
В подлиннике “Варяга” слов “с Богом!” нет, есть только “прощайте, товарищи”. В советское время песня долго не перепечатывалась, а позже была несколько сокращена. Из неё устранили четверостишие со строкой “...нас ждут желтолицые черти” (в подлиннике “жёлтые черти”, что в эмигрантских изданиях песни сохранялось).
Самый удачный вариант, который я нашёл в Интернете: http://retro.samnet.ru/mu...n/naverh_vy_tovarichi.mp3 (Но без третьего куплета. Исполняет Краснознаменный им А. В. Александрова ансамбль песни и пляски Советской Армии, солист К.А.Герасимов, обработка А.В.Александрова, дирижер Б.А.Александров, 1950 г. Размер 1.56 Мб. 03:15 (моно)).
Если Вам известны ещё какие-либо произведения или более удачные варианты уже известных песен, пожалуйста сообщите.
А вот посмотрите, что написал всё тот-же Рудольф Грейнц в №9 (1904 г.) того-же еженедельника «Югенд» (т.е. за несколько дней до своего стихотворения «Памяти Варяга»):
Прижимай его с Востока! А в Европе мы поможем: Немцев, скопом навалившись, Поголовно уничтожим.
Далеко нас, гуннов, носит От Монголии родимой. Но на пире в честь победы Скоро встретиться должны мы.
И за братство всех монголов От Камчатки до Дуная – Выпьем рисового шнапса, Разведённого токаем.
Бей же русских у Чемульпо, Порт-Артура, Хакодата! Я вами – ваш сородич Янош, Внук Атиллы-азията.
Подлинник написан на провинциальном южном говоре немецкого языка, с постоянным вкраплением, для красочности и насмешки одновременно, венгерских слов. Перевод Сергея Небольсина. Так, что вывод напрашивается сам собой: Рудольф Грейнц был обычным журнальным стихотворцем, который писал только то, что было интересно читающей публике (т.е. практически был коммерческим поэтом), и ни какой особой любви или ненависти он ни к России, ни к Японии не питал.
Какой великолепный порыв – Изобразить своею кистью ужасы войны, Чтобы распространить по свету, Среди всех людей желание мира!
О, высокое влечение – Посвятить искусство идеалам человечности. Ты приехал на поля кровавых битв издалека И смело встал под пушки, Чтобы встретить смертную беду.
В заливе у Порт-Артура, кишащем Морскими хищниками, ты свои краски Разбавлял морской водой, и под светом прожекторов Вдохновенно отдавался свободе живописца.
И когда рассеялся пороховой дым, Там уже не реял над волнами контур корабля. Неисчерпаема скорбь – как неисчерпаемы Вечно плещущие глубины тех морей.
Не будучи богом, едва ли ты мог предугадать, Что именно войне, которую ты всецело ненавидел, Будет принесено в жертву Тело твоё.
Я не столько скорблю о гибели Макарова, Который, быть может, и великий воитель – Но тебя, Верещагин, о мастер холста, Не оплакать никак не могу.
Однако вот оно – и адмирал, Выдающийся своим ратным искусством, И художник, любяще преданный делу мира – Оба они, связанные благородной дружбой, Погребены в пучине морских вод.
Запечатлей же, история, эти время и место – Запечатлей, что 13 апреля 1904 года Вдали от горных берегов под Цусимой Погибли душа мира и душа войны.
Увы, наделённый от евангелия мира Миссией любви, ты спустился с небес, Но наказа не совершив до конца, Ты уже возвращаешься на небеса.
И этим ты доказал всему свету, Своей собственной жизнью доказал, что война, С помощью которой люди губят людей – Это безмерный грех.
В самом деле, люди, охваченные жаждой воевать, Поголовно преображаются в бесов. Пламя пылает, льётся кровь, Свет выглядит как подлинный ад.
О, ты понял своё призвание И пожертвовал телом неповторимым своим – А почему не гибнет, не предаётся позору и смерти тот, Кто хвалит бойню и обольщает ею людей?
А твои – пусть исчезли под пеной моря твоя жизнь и твоя кисть, Пусть полотна твои не завершены, Но бесценна своими ратными заслугами эта смерть, И эта слава будет сиять века.
Сколько бы ни терпели поражений отечества, Слава искусства – его человечность. Так гляди же – вот плывёт по волнам Бог моря, Дракон, И увенчивает тебя лавровым венком.
Стихи “Плач по Верещагину” были напечатаны в периодическом издании “Синсэй” (“Новый голос”) в 1906 г. (№ 1 за 1 января 1906 г.). Перевод с японского Масанори ГОТОУ, Михо СИБУКУРА, Сергея Небольсина и Муцуми КОГА.
2. Такубоку Исикава (1886 – 1912)
«Памяти адмирала Макарова»
Замолкни буря! Сложи свои крыла, что плещутся во мраке. Затихни, вопль ночной, стенанья Куро-Сиво У диких скал, рыданья демонов над бездною морскою. И вы, когорты вражьи и свои, Склоните долу ваши копья, Пред именем Макарова на миг притихнув: Сквозь рокот непокорный вод я призываю его имя. Он поглощён безумьем волн седых, Под ущерблённым месяцем далёкого Артура.
Да снизит голоса всё сущее, да будет тишина Безлюдия пустынь пред мощью зимнего заката, Недвижности руин, оставленных циклоном. Внемлите: крик безмолвный исполнил небеса и землю. Прислушайтесь. Что это: злоба побеждённых, Иль ярость мрачных волн, готовых опрокинуть мир? Нет, нет! То – жизни песнь, звенящая величьем духа! Оно сверкало, ведь, в его прощальном взоре, Когда, деля судьбу с сражённым кораблём, Он погрузился в пену чёрную Артура И захлебнулся там кровавою волной.
Увы! В величьи побеждённый, Макаров – так зовут тебя, Чужой страны воитель одинокий. Макаров – тот, кто до последней капли сил Боролся и нашёл конец безвременный в волнах пучины. Поэт неведомый Японии далёкой, В восточном море вражеской страны, Хотя и враг, но вспомнив о тебе, стеснённой грудью Источает крик: “Вы, демоны, падите ниц! Пред именем Макарова замолкните на время, Когорты вражьи и свои, склонивши долу ваши копья! О, ты, сражённый полководец, герой России одинокий, Ты, что зачислен в лик избранников войны! Суровый ветер уж распростёр Свои безжалостные крылья над тобою”.
Когда заволочили тучи грозовые Восточной Азии просторный небосклон, И в Жёлтом Море буйная волна объяла хладом Печальные остатки кораблей Артура, Ты мужественно встал, призвавши имя Божье К судьбе своей страны, печалью осенённой. Так солнце на закате, оставя долгий путь средь облаков, В сияньи гордого величья шлёт последний луч Навстречу воплю гибельного мрака.
Хвала тебе, великий чужестранец, Принявший на себя судьбы отчизны крест. Твой адмиральский флаг на мачте взвился Высоко солнцу встречь по ветру буйному Артура. О, Боже, кто мог знать, что этот флаг Поглотят волны чрез мгновенье И погребут на дне морском с судьбою родины твоей И с мощью, покорявшие народы мира!
Апреля день тринадцатый! Не озаряло солнце Пасмурных небес. Зловещие неслися тучи И билось утреннее море у границ. Беснуйся море, рыдайте демоны! Падите на колена, когорты вражьи и свои! Пред именем Макарова склоните ваши копья! Вот тысячи громов запрыгали по волнам. Разрушен вдребезги могучий вал. И в тот же миг гигант сражённый – Властитель Моря Жёлтого – накренился корабль Над чёрной вспененною бездной. Скрестивши руки на груди, и гневным взором Сверля ликующий победою водоворот, Он тихо погрузился в волны, обагрённый Ручьями алой крови, великий адмирал!
Судьбы стихия роковая, в извечном гневе что вздымаешь Смертельных волн зыбучие главы, И ты, хранитель тайны – Куро-Сиво, Своим разгулом у Артура поселивший В сердцах навеки жгучую печаль, Из мира бренного похитив навсегда В темницу мрачную границ неведомых своих И жизнь, и чаянья, и силу воли, — Какие знаки явите вы мне, Чтоб я узрел “свет жизни вечной”? Ужели столь ничтожны, как зрятся вашим взорам, И этот мир, и эта жизнь, потухшие мгновенно Под вашим гибельным натиском?
Увы, увы! Омочены слезами все письмена истории тысячелетий. Над именем Макарова великим Прольюсь теперь и я дождём горючих слёз. На дне морском, в безбрежную обитель погрузясь, Лежит он, раной злой сражённый в грудь навеки, — В грудь, что питала мощь души великой, — И рану тяжкую свою оплакивать заставив мир.
Но вновь сомненьем я охвачен: в чём тлен и вечность на земле? Быть может в тех слезах участия, что льются, Быть может в самой силе почитанья отражён Круговорота жизни вечной проблеск драгоценный? О, если так, мой друг Макаров, То я готов к борьбе земной. Мне утешеньем будет мысль, Что в каплях пылких слёз поэта И в силе его крика, зовущего по имени тебя, Жить будет истиною вечной и твоё имя, и мой стих.
В притихший мрак июньской полуночи, Свечою сзади озарён, гляжу я, прислонясь к окну, И мысли тихие к тебе стремятся. И как живой, встаёшь пред взором ты, твой образ, Когда в последний миг ты взглядом усмирял волноворот смертельный. И никнет голова, и льются безудержно слёзы. Тебя уж нет в живых, но вечно будет жить В сердцах, которым дорог души великой образ, Твоего сердца доблестный порыв. Замолкни же, ночная буря И Куро-Сиво стон у диких скал! Падите ниц, затихнувши на время, Когорты вражьи и свои, пред именем Макарова: К нему я обращаю свой возглас пламенный. Он поглощён безумьем волн седых Под ущерблённым месяцем далёкого Артура.
Такубоку ИСИКАВА. 20 июня 1904 г.
Перевод стихотворения “Памяти адмирала Макарова” исполнен в Японии русским эмигрантом, бывшим белым офицером, военным переводчиком и японистом Михаилом Петровичем Григорьевым (1899-1943). Опубликован в русскоязычном эмигрантском сборнике “На Востоке. Выпуск первый” (Токио, изд-во “Тайсиудоо”, июнь 1935 г.)
Небольшое отступление от темы: Саундтрек к фильму «Das Boot» («Лодка»)): Ссылки на хорошие файлы музыкальных композиций «Das Boot» в Интернете - все платные, но мне удалось выкачать тройку: 1. Klaus Doldinger «Das Boot» 1985 г. (Die Original Filmmus) (3 мин. 40 сек., стерео. mp3) 5,1 Mb - очень хорошая композиция с эхолотом (сонаром) 2. U-96 «Das Boot» ((5 мин. 12 сек., стерео. mp3) 7,3 Mb - со вставками фраз и звуком эхолота (сонаром) 3. U-96 «Das Boot» (5 мин. 21 сек. midi) 50Kb - классическая версия: http://www.midi.edunet.ru/audio/midi/dasboot.mid
Вообще вариантов этой мелодии полным полно (ремиксы). Первые две мелодии скачать напрямую с Инета невозможно, поэтому если кому-надо я размещу эти файлы где-нибудь сам.
Например по этой ссылке: http://mp3.ua/mp3s/-55-39.../-44-61-73-20-42-6F-6F-74/ (после регистрации можно скачать всего одну мелодию), если кто-то сможет выкачать отсюда «Das Boot» (Klassik Version) (mp3 192 kbs, 2.6 Mb) пожалуйста сообщите мне.
Оригинальный текст стихотворения песни, которое нам преподносили как «Там вдали за рекой»:
За рекой Ляохэ загорались огни, Грозно пушки в ночи грохотали. Сотни юных орлов из казачьих полков На Инкоу в набег поскакали.
Пробиралися там день и ночь казаки, Миновали и горы, и степи. Вдруг вдали у реки засверкали штыки: Это были японские цепи.
И без страха отряд поскакал на врага, На кровавую страшную битву. И урядник из рук пику выронил вдруг: Удалецкое сердце пробито.
Он упал под копыта в атаке лихой, Снег залив своей кровью горячей. «Ты, конек вороной, передай, дорогой, Пусть не ждет понапрасну казачка».
За рекой Ляохэ уж погасли огни, Там Инкоу в ночи догорало. Из набега назад возвращался отряд, Только в нем казаков было мало…
Песня написана на мотив песни «Лишь только в Сибири займется заря». Именно в те трагические дни командир отдельной Забайкальской казачьей бригады генерал-майор Павел Мищенко получил приказ возглавить кавалерийский рейд в тыл врага и захватить приморскую станцию Инкоу и вывести из строя железную дорогу на участке Ляохэ - Порт-Артур. Мищенко вызвал добровольцев, честно предупредив: «раненые и больные, в отступление от обычного правила, будут брошены, дабы не обременять отряд и не замедлять скорость его движения». Добровольцев вызвалось больше, чем требовалось, и 26 декабря (по старому стилю) 75 сотен и эскадронов при 22 орудиях, прорвав левый фланг японских позиций, ушли за реку Ляохэ.
В канун Нового, 1905 года части Мищенко вышли к сильно укрепленным позициям Инкоу, стоящему у впадения реки Ляохэ в морской залив. Кавалеристам противостояли японские пехотинцы, уже поджидавшие их в окопах: внезапного удара не получилось. Чтобы не сбиться ночью при эвакуации раненых, командование отряда приказало зажечь костры - ориентиры у окрестных деревень. После артподготовки вспыхнули огни и в самом городе Инкоу - там начались пожары. Вот эти-то самые огни и сыграли свою роковую роль в ту новогоднюю ночь. Не зная местности, путаясь в чехарде костров и пожаров, войска сбились с пути, не зная, на какие огни выходить.
Японцы, засевшие за каменными укреплениями, хладнокровно расстреливали атакующих с расстояния в сто шагов. Казаки, находящиеся в первых рядах, попадали в волчьи ямы, запутывались в колючей проволоке, их винтовки и шашки были бессильны против артиллерийской картечи и ружейно-пулеметного огня. Трижды они яростно шли на приступ, и трижды остатки сотен откатывались назад. Жгучий мороз добивал раненых, которых не было возможности подобрать сразу...
Инкоу не был взят, но и планируемое японским командованием наступление в начале 1905 года не состоялось. На память от того набега в забайкальских, уральских и донских станицах остались не только Георгиевские кресты, похоронки и рассказы участников, но и песня.
Песню восстановил Виталий Апрелков, есаул современного Забайкальского казачьего войска (Читинская область); текст ее вместе с сопроводительной статьей Апрелкова был опубликован в «Парламентской газете» № 491 от 16 июня 2000 года. Вскоре после публикации песня появилась в репертуарах казачьих ансамблей. Крайне маловероятно, что это подделка: http://www.pnp.ru/pg_nomers/19669.htm
Братцы, гонят нас далеко От родимой стороны, В степи Дальнего Востока, — Ах, вернемся ли с войны! Ждет нас стужа, лютый холод, Лютый жар нас будет печь; Ждет безводье, ждет нас голод, Вражьи пули и картечь. Эх, на все пошел бы смело. Все б стерпел: не смерть страшна! Знать бы только, что за дело, Заать, что правая война! Да обидно то, ребята, Что без нужды без лихой Гонят русского солдата Как скотину на убой!.. В дураках кругом мы, братцы, Распроклятая война! И видать, не глядя в святцы, Для кого она нужна. Распостылое начальство С жиру бесится, а мы Отвечай за их бахвальство, Подставляй под пули лбы!
1904-1905
Безумству храбрых поем мы песню!..: Русская литература эпохи первой русской революции / Сост., вступ. статья В. Б. Муравьева. - Переизд. - М.: Дет. лит., 1987
СОЛДАТСКИЕ ПЕСНИ (Было дело у Артура…) (Неизвестный автор)
Было дело у Артура — Дело скверное, друзья... Того, Ноги, Камимура Не давали нам житья.
Мы с соседкой желтолицей Ей-же-ей сцепились зря... «Полечу я вольной птицей Да за синие моря»...
Уж давно готовы лодки, Мы поедем в край иной... «Ну, садись, моя красотка, Только рядышком со мной».
Приказали нам от брега Удалиться в два часа... «Пропадай моя телега, Все четыре колеса»...
Там стоял «Варяг» железный И «Кореец» с ним как раз... «Выходи, о друг мой нежный, Бил свиданья час»...
Порт-артурцы проглядели, Как на нас нашла гроза... «Оглянуться не успели, Как зима катит в глаза».
Грустно, вяло и несмело Рать солдат пустилась в путь — «Ноги босы, грязно тело И едва прикрыта грудь»...
Куропаткин горделивый Прямо в Токио спешил «Что ты ржешь, мой конь ретивый, Что ты шею опустил?»
Вот уж он на бранном поле, Слава северных дружин... «Страшно, страшно поневоле Средь неведомых равнин».
А наместник уезжает Безвозвратно, навсегда .. «Птичка божия не знает Ни заботы, ни труда›.
Куропаткину обидно, Что не страшен он врагам... «В поле бес нас водит, видно, Да кружит по сторонам»...
А Ойяма наступает Ночью и при свете дня, «Посмотри: вон-вон играет, Дует, плюет на меня».
С Порт-Артуром попрощайся, Получил большущий нос... «Гром победы раздавайся, Веселися, храбрый росс».
Ходят пленники, как тени, Без отчизны, без семьи... «Ах вы, сени мои, сени, Сени новые мои».
Генералов вереница, Офицеров без числа... «Спой мне песню, как синица Тихо за морем жила».
Поработал на солдата Интендантский хоть куда... «Хороши наши ребята, Только — славушка худа».
15 апреля 1906
Поэзия в большевистских изданиях 1901-1917 / Вступ. статья, сост., подг. текса и примеч. И. С. Эвентова. Л., Сов. писатель, 1967 (Б-ка поэта).
«Солдат», Либава, 1906, 15 апреля, без подписи.
На мотив песни «Было дело под Полтавой...»
ОЙ, В КРУЖОК ТЕСНЕЕ ВСТАНЕМ…
Ой, в кружок теснее встанем, Как вставали в старину, Песню громкую мы грянем Про японскую войну.
Вспомним день мы тот кровавый, - Много нас тогда легло. Много дрогнул полк бывалый. Слава громкая его.
В Хангеле мы окопались, Все зарылись – не видать. Три дня бились защищались, Пули сыпались, как град.
Вся стрельба по нас открылась Из засадных батарей, Будто солнце в тучах скрылось, Ночь спустилась тьмы темней.
Бил японец, бил снарядом Весом в двадцать пять пудов. Разнеся окопы разом Выбил многих из рядов.
Но и полк стоял наш смело, Он врагу не уступал. Мы палили то и дело, Мы их били наповал.
Не бесславно мы решились Пасть за Родину свою, Думы в памяти кружились Про далекую семью.
Полк кончался… «Но со славой Не теряйте, братцы, сил!» - Так маршанец разудалый, Умирая, говорил.
До конца, друзья, крепитесь, Коль побили нас теперь, - Силой русской запаситесь, Отомстим врагу скорей!
Каждые последние строки повторяются
Записана в феврале 1961 в с. Самарском Рост н/Д обл. от Дегтярева Савелия Керьяновича, участника русско-японской войны. Песня известна в станицах Кубани.
И. Ф. Варавва. Песни казаков Кубани. Краснодар, 1966, № 55.
ЦУСИМА
В. Богораз-Тан
У дальней восточной границы, В морях азиатской земли, Там дремлют стальные гробницы, Там русские есть корабли.
В пучине немой и холодной, В угрюмой, седой глубине Эскадрою стали подводной, Без якоря встали на дне.
Упали высокие трубы, Угасли навеки огни, И ядра, как острые зубы, Изгрызли защиту брони.
У каждого мертвого судна В рассыпанном вольном строю Там спят моряки беспробудно, Окончили вахту свою.
Их тысячи сильных и юных, Отборная русская рать... На грудах обломков чугунных Они улеглись отдыхать.
Седые лежат адмиралы, И дремлют матросы вокруг, У них прорастают кораллы Сквозь пальцы раскинутых рук.
Их гложут голодные крабы И ловит уродливый спрут, И черные рыбы, как жабы, По голому телу ползут.
Но в бурю ночного прилива, На первом ущербе луны, Встают мертвецы молчаливо Сквозь белые брызги волны.
Их лица неясны, как тени, Им плечи одела роса, И листья подводных растений Плющом заплели волоса.
Летят мертвецов вереницы На запад, на сушу, домой. Несутся быстрее, чем птицы, — Но путь им заказан прямой.
Хребтов вековые отроги, Изгибы морских берегов И рельсы железной дороги Уж стали добычей врагов.
И только остался окружный — Далекий, нерадостный путь. На тропик летят они южный, Спешат материк обогнуть.
Мелькают мысы за мысами; Вдогонку несется луна. Они не опомнятся сами, Пред ними родная страна.
Но что же их стиснуты руки И гневом блеснули глаза? На родине смертные муки, Бушует слепая гроза.
Унылое, серое поле, Неровная, низкая рожь... Народ изнывает в неволе, Позорная царствует ложь.
Торговые, людные села, Больших городов суета... Повсюду ярмо произвола, Не знает границ нищета.
И плачут голодные дети, И катится ярости крик, И свищут казацкие плети, Сверкает отточенный штык...
Снаряды взрываются с гулом, И льется кровавый поток. Объяты багровым разгулом И Запад и Дальний Восток.
И падает так же рядами Подкошенной юности цвет В широкие общие ямы, В могилы, где имени нет.
1905
«Казарма», 1906, 26 октября, без подписи; «Уфимский рабочий», 1906, 17 декабря, без заглавия, пез подписи, отрывок (последние 5 строф). В кн.: В. Г. Тан, Стихотворения, изд. 4, П., 1910 - строфа 16:
От Камы до желтого спрута, Как буйного моря волна, Растет беспощадная смута, Кипит роковая война.
Поэзия в большевистских изданиях 1901-1917 / Вступ. статья, сост., подг. текса и примеч. И. С. Эвентова. Л., Сов. писатель, 1967 (Б-ка поэта).
Ах, зачем нас забрили в солдаты... (КАК “ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ” СОЕДИНИЛО ДВЕ ЮБИЛЕЙНЫЕ ДАТЫ)
Юрий БИРЮКОВ, музыковед, полковник в отставке
Вот уж действительно “бывают странные сближенья”! В эти дни мы отмечаем 100-летие Русско-японской войны — веху для России печальную и даже трагическую. А 120 лет назад, 3 февраля 1884 года, в Рязанской области родился Василий Агапкин — автор бессмертного марша “Прощание славянки”. Что связывает эти “юбилейные” даты? Связывает песня.
Дело в том, что в основу марша Василия Агапкина была положена мелодия уже практически забытой песни времен Русско-японской войны.
Начиналась она словами:
Ах, зачем нас забрили в солдаты, Угоняют на Дальний Восток? Неужели я в том виноватый, Что я вырос на лишний вершок? Оторвет мне иль ноги, иль руки, На носилках меня унесут. И за все эти страшные муки Крест Георгия мне поднесут… Публикацию этой песни вы не сыщите. Официально она была запрещена и распевалась солдатами “подпольно”. Но благодаря “жалостливому”, легко запоминающемуся напеву она быстро распространилась, легла, как говорится, на душу.
Не берусь утверждать, где и когда впервые услышал эту песню молодой штаб-трубач Василий Агапкин. Скорее всего, в Тверском драгунском полку, где он служил в 1906–1909 гг. А возможно, в Тамбове, куда попал, отслужив срочную, и поступил в музыкальное училище на медно-духовое отделение.
Но так или иначе, когда в 1912 году начались события на Балканах, где братья-славяне боролись против османского ига, Василий Агапкин использовал эту мелодию для сочинения марша “Прощание славянки”.
Марш состоял поначалу из двух частей, мелодической первоосновой которых послужили запев и припев упомянутой мной песни времен Русскояпонской войны. В таком виде он и повез свое сочинение в Симферополь к известному военному капельмейстеру, композитору и нотоиздателю Якову Богороду. Тому марш понравился. Но в нем недоставало еще одной части — трио. Над ней пришлось потрудиться вдвоем. Богорад помог начинающему композитору записать клавир и оркестровал его детище. Вместе они придумали и название маршу — “Прощание славянки”. Там же, в Симферополе, марш был вскоре издан. На обложке этого первого издания — рисунок: молодая женщина прощается с воином, вдали видны Балканские горы, отряд солдат. И надпись: “Прощание славянки” — новейший марш к событиям на Балканах. Посвящается всем славянским женщинам. Сочинение Агапкина”.
Впервые этот марш прозвучал на строевом смотре 7-го запасного кавалерийского полка в Тамбове, где служил его автор. “Славянку” подхватили и стали исполнять другие оркестры, и произведение это вскоре стало очень популярным.
Восемьдесят лет прожил автор бессмертного марша, отдав более шестидесяти из них военной музыке. Своеобразным звездным часом его биографии стал военный парад 7 ноября 1941 года в Москве, на Красной площади. Василию Ивановичу была оказана высокая честь дирижировать сводным духовым оркестром Московского гарнизона, провожая участников этого исторического парада с Красной площади прямо в бой.
Кстати, существует легенда, переходящая как достоверный факт из одной книги в другую: что будто бы на этом параде исполнялся марш “Прощание славянки”. Как мне удалось установить, этого не было — архивы сохранили точный список всех исполнявшихся тогда на Красной площади произведений. Да и не могло быть. Дело в том, что этот марш долгое время был запрещен, так как в Гражданскую войну распевался (на измененные слова) белогвардейцами.
“Реабилитировала” и вернула всем нам этот замечательный марш кинокартина о войне “Летят журавли”. Есть там ставшая давно уже хрестоматийной сцена: проводы добровольцев. Помните? Многолюдье провожающих у двора школы, где происходит сбор добровольцев. Вдоль решетки мечется героиня. Ведь где-то здесь ее любимый. Напряжение последних секунд. И в это мгновение оркестр грянул марш “Прощание славянки”.
ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ
Стихи: Владимир Лазарев Музыка: Василий Агапкин
Наступает минута прощания, Ты глядишь мне тревожно в глаза — И ловлю я родное дыхание, А вдали уже дышит гроза. Дрогнул воздух туманный и синий, И тревога коснулась висков. И зовет нас на подвиг Россия. Веет ветром от шага полков. Прощай, отчий край, Ты нас вспоминай, Прощай, милый взгляд, Прости-прощай, прости-прощай… Летят, летят года, Уходят во мглу поезда. А в них — солдаты, И в небе темном Горит Сочувствия звезда. Прощай, отчий край, Ты нас — вспоминай. Прощай, милый взгляд… Не все из нас придут назад. Лес да степь, да и степи полустанки, Повороты родимой земли, И, как птица, “Прощанье славянки” Все летит и рыдает вдали. Нет, не будет душа безучастна — Справедливости светят огни… За любовь, за великое братство Отдавали мы жизни свои. Прощай, отчий край, Ты нас вспоминай, Прощай, милый взгляд, Прости-прощай, прости-прощай! Летят, летят года, А песня — ты с нами всегда. Тебя мы помним, И в небе темном Горит Сочувствия звезда. Прощай, отчий край, Ты нас вспоминай. Прощай, милый взгляд, Дай Бог, вернуться нам назад.
Для японцев она имеет особое значение, так как придала Японии статус одной из ведущих держав мира. К тому же первые войны модернизированной Японии - с Китаем и Россией - дали толчок развитию японской военной культуры, которая сыграла важную роль в милитаризации страны. В настоящем разделе, прежде чем перейти к фольклорным текстам, сравним рисованные образы врагов в период русско-японской войны.
Напомним: в русских лубках того времени японцев изображали карликами и некрасивыми. В картинах стиля нисикиэ, часто служивших пропагандистским целям, японцы, как отметила Э. Суинтон, старались показать себя равными русским, доказать свою цивилизованность в глазах европейских держав. Такая же тенденция заметна и в эма - произведениях японской народной религиозной живописи, приносимых в синтоистские храмы в знак благодарности за исполнение желания. Например, в одной известной эма, хранящейся в храме около города Мацуяма, где в 1904 - 1906 годах был расположен лагерь для русских военнопленных, показаны японские военные врачи, которые на поле боя оказывают медицинскую помощь не только японцам, но и русскому солдату. По мнению Э. Суинтон и Ю. Михайловой, разница между образами врагов в Японии и России объясняется различием в государственном статусе тогдашней Японии и России на мировой политической арене: первая еще только стремилась вступить туда, куда вторая уже вошла, - в ряды передовых держав, разделяющих плоды западной цивилизации.
Но мы должны заметить, что по своему содержанию и настроению подобные японские картины (как, впрочем, и русские лубки) далеко не всегда тождественны устному народному творчеству. В русско-японскою войну японцы пели разные песни, в том числе созданные во время японо-китайской войны 1894 - 1895 годов ; после 1905 года также сочинялись песни о важных событиях русско-японской войны, долго использовавшиеся при обучении в школах. Но если темы песен, созданных по заказу японского правительства, вполне сходны с темами картин - победа над великим врагом, равенство японцев с русскими, то в народных песнях появляются и другие темы: защита со стороны богов (духов), грусть и скорбь народа, призраки русских, надменное обращение с врагами-русскими.
Обратимся сначала к рассказам про защиту богов. В серии «Сборник современных народных рассказов», опубликованной в 1985 году, их насчитывается девять. В качестве спасителей в них предстают не только общепризнанные буддийские и синтоистские боги, но и всевозможные местные духи локального значения: изображения лошадей и драконов в храмах, леших тэнгу и т.д. Ниже в сокращенном варианте приводится характерный образчик такого рода быличек с острова Сикоку (префектура Эхимэ) - рассказов о енотовидных собаках-оборотнях тануки.
Тануки под именем «Умэноки-сан» (Сливовое дерево) вместе со своим родом участвовал в японо-китайской и русско-японской войнах. В последней войне все тануки-оборотни превратились в войско в красных мундирах. Ни одна пуля армии русских солдат не попадала в них, тогда как оборотни без промаха поражали русских. Перед концом Второй мировой войны прошел слух о том, что в этой войне «Умэноки-сан» не участвует, поэтому Япония может ее проиграть.
Согласно другому рассказу, даже русский генерал Куропаткин отмечал в своем донесении о наличии на фронте японских солдатах в красных мундирах. Такие рассказы зафиксированы и относительно других войн, но встречаются реже, видимо, по причине поражения в них японцев.
Многие русские песни и частушки о войне передают настроения грусти и скорби. Среди японских фольклорных материалов, относящихся к периоду русско-японской войны, мы пока нашли только одну песню неизвестного автора с аналогичным настроением, «Катян горан-e» («Посмотри, мама!»). Песня эта получила распространение сразу после окончания войны, в атмосфере победного триумфа. В ней поется о том, как мальчик, увидев солдат, вернувшихся с войны, спрашивает у матери, нет ли среди них его отца. Мать объясняет, что отец погиб в русско-японской войне и не вернется к ним никогда. Причина малочисленности таких текстов - вовсе не в том, что японский народ якобы мало страдал от этой войны: просто скорбь выражалась в других жанрах, например в литературе и авторских песнях. Следует также иметь в виду отсутствие опыта больших войн в течение трехсотлетней эпохи Эдо, поэтому в тогдашнем японском фольклоре не получили развития сюжеты и мотивы, отражающие скорбь солдат и их семей.
Напротив, сюжет призраков имеет традиционную основу в японском фольклоре. Нами найдены два рассказа времени русско-японской войны о призраках русских. Суть первого - муки совести у японца. В кратком пересказе он сводится к следующему: в бою у Порт-Артура один японец жестоко убил русского солдата; через двадцать лет призрак этого русского стал угрожать убийце каждую ночь, и тот заболел и умер. Второй рассказ, созданный скорее всего в наши дни («современная легенда»), обнаружен нами в Интернете, передаем его опять-таки в сокращенном виде.
Когда в русско-японской войне погибло много солдат, их тела волны вынесли на берег Японского моря в префектуре Тоттори. Там их захоронили всех вместе, и русских и японцев, и поставили указатель могилы. Сейчас песок уже покрыл это место, и стало невозможно узнать, где находилось кладбище. Иногда в завывании ветра людям слышится русская речь.
Все же в период русско-японской войны самым распространенным у японцев было надменное отношение к врагам-русским. Об этом свидетельствуют две детские песни, связанные с определенными играми и распространенные на всей территории Японии вплоть до 1950-х годов.
Распевая первую песню, девочки играли в отэдама - мешочки с бобами. Первые слоги в каждой песенной строке, выделенные нами курсивом, означают цифры от 1 до 10. Мелодия взята из «взрослой» военной песни 1891 года «Мити ва 680-ри» («Дорога длиной в шестьсот восемьдесят верст»), а слова - за исключением привязывающих текст к событиям русско-японской войны - также из военных песен кануна японо-китайской войны: из «Кинбу буси» («Песня для танца радости») (1889 и 1892) и «Тэки ва икуман («Сколько бы ни было тысяч врагов») (1891).
Итирэцу данпан харэцу ситэ, Переговоры были прерваны,
Нитиро сэнсо хадзиматта. Началась русско-японская война.
Сассато нигэру ва Росия но хэй, Быстро убегала российская армия,
Синдэмо цукусу ва Нихон но хэй. Японские солдаты не боятся отдать жизнь за Родину
Гоман но хэй о хикицурэтэ, Мы вели 50 тысяч солдат,
Рокунин нокоситэ минагороси. Убили всех, кроме шести человек.
Ситигацу eка но татакай дэ, В бое восьмого июля,
Харупин мадэмо сэмэиттэ, Мы дошли до Харбина,
Куропатокин но куби о тори, Разрезали (разрежем) голову Куропаткина.
Того тайсe бан бандзай! Да здравствует генерал Того!
Вторую песню можно классифицировать как разновидность групповой игры «Сиритори», в ходе которой называют слово, начинающееся с последнего слога предыдущего слова. Ниже мы приводим самый простой вариант, так как играющие часто старались усложнить структуру, добавляя новые слова.
Ниппон но, / Ноги-сан га, / Гайсэн су. / Судзумэ, / Мэдзиро, / Росия, / Ябан коку, / Куробатокин, / Кин но тама, / Макэтэ нигэру ва Чанчан-бо. / Бо дэ татаку га ину гороси. / Сибериа тэцудо нагакэрэ ба, / Барутикку кантай дзэнмэцу су. / Судзумэ....
Японский / Генерал Ноги / возвратился с победой. / Воробей, / Белоглазка, / Россия, / Дикая страна, / Куропаткин, / Золотой шар (яичко). / Проиграли Чанчан-бо и убежали. / Собак убивают палкой. / Сибирская магистраль длинная, / А уничтожен Балтийский флот. / Воробей... и т. д .
Эти и подобные им песни долго пользовались популярностью среди детей. После Второй мировой войны в результате политики разоружения культура прославления военских доблестей быстро сошла на нет. Но оставшиеся от нее песни до сих пор сохраняются в памяти японского народа...
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 16
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
